Говорил много и неубедительно. Я пока не готов к таким
серьезным шагам. У меня работа (клац, пшшш.
..). У меня
однокомнатная квартира — как мы здесь поместимся?
(Клац, пшшш.
..) А ребенок.
.. Ну что — ребенок?
Однако джин начал действовать и картина уже не пред-
ставлялась столь отчаянной. В конце концов, можно не же-
ниться. Есть родители, в конце концов, младенца можно
сбагрить им. Мама будет только рада.
— Оставляй ребенка, вырастим, — я был благороден,
воодушевлен и немного любовался собой.
На следующее утром, впрочем, алкоголь выветрил-
ся. Сомнения вернулись. Где-то месяц я мучался, а потом
сжал сердце в кулак и бухнул — давай
делать аборт. Уж не помню, что я го-
ворил дальше, как плакала Светка,
как объясняла, что ребенок уже жи-
вой и нельзя идти на убийство. Пом-
ню твердо свое ощущение — надо до-
терпеть до конца. Ну да, подлость. Ма-
ленькая. В сравнении с тем, что мой
план на жизнь остается в силе. Я все-
таки не просил ее беременеть. Ребенок
— общее решение, ведь так?
Через три дня мы поехали в клинику.
Вышли из метро, дошли до чугунных
ворот. Тут Светка уцепилась за ограду
и сквозь зубы прошипела, что никуда
не пойдет. Мой план рухнул. Я пытался
разжать ей пальцы и отцепить от забо-
ра, уговаривал, ругался — все без толку.
Потом мы несколько месяцев не ви-
делись. Компания перестала со мной
общаться. Ну и фиг с ней. Пару раз
звонил муж Светкиной подруги —
здоровый усатый мужик. Предлагал
встретиться и все обсудить. Предлагал
вести себя как мужчина. Я и повел —
то есть послал его.
В августе —
— Светка позвонила.
— Поздравляю. У тебя сын.
— Угу.
— Приезжай посмотреть.
Вот уж не знаю, что меня дернуло поехать. Должно
быть, любопытство. Прикольно же — ребенок. Опять же
делать мне ничего не предлагали, только приехать.
На пеленальном столике в детской лежала козявка со
скрюченными ногами. Федя. Мальчик размахивал ручка-
ми и мяукал; пахло чем-то теплым и противным, как ва-
ниль. Мы погрузили дитя в коляску и пошли гулять в парк.
Встречавшиеся по пути мамашки со своими колясками
ободряюще мне улыбались. По-прежнему пахло.
— Федю надо зарегистрировать, — Светка все так же не
смотрела на меня.
— Угу.
— Пойдем завтра в загс? Ты там тоже нужен.
— Угу.
Но из загса назавтра я позорно сбежал. Прямо из каби-
нета, где спросили, на какую фамилию записывать ребен-
ка и какое отчество ему давать. Качать на руках, агукать —
пожалуйста, но запись в паспорте? Нет уж. Если закрыть
глаза, а потом открыть — ничего этого уже не будет. Мож-
но жить дальше.
В следующий раз Светка позвонила через два с полови-
ной года. Сказала, что работает, денег на няню нет. Ребенка
нужно каждое утро возить в детский сад, а вечером заби-
рать. Готова отдать свою машину. У меня как раз — никого
и ничего, даже работы нет. Ладно.
Федя оказался неожиданно некрасивым ребенком, бе-
лесым мальчиком с большим носом.
Сразу стал звать меня папой. Я сво-
зил его в сад, забрал. Потом еще раз.
На третий день вечером Светка позво-
нила — задерживаюсь на работе, по-
сиди с ребенком. По дороге домой Фе-
дор неожиданно закапризничал: хочет
какать. Что делать? Стрелой, нарушая
правила, домчался до дома, затащил
мальчика к себе на восьмой этаж, дол-
го стягивал комбинезон. Уф, успел.
Крошка навалил в унитаз неожиданно
большую кучу.
Стоп. Зачем это я все делаю? Стои-
ло идти на компромиссы с самим со-
бой и чувствовать себя скотиной, что-
бы через пару лет все же сдаться?
Когда Светка пришла, я объявил, что
не хочу вот этого ничего. Вот ключи от
машины, я не готов. И не надо плакать.
Сейчас я счастливо женат; трое де-
тей. Старший — сын жены от перво-
го брака. Я с готовностью записал его
на свою фамилию и дал свое отчество
(“Свой долг перед вечностью я вер-
— думал так. Отказался от свое-
го ребенка, но взял чужого. Мы теперь
квиты?). На днях ко мне в кабинет за-
шел приятель, он в курсе. Нашел на
“Одноклассниках” Светкин аккаунт,
видел Федора. Говорит — похож.
Залез посмотреть. Да, похож. Черт бы побрал эти
“Одноклассники”.
Выяснилась такая штука. Можно неудачно купить ма-
шину, потом продать ее и забыть об этом. Можно сказать
кому-то грубое слово и потом не общаться годами. Все оста-
нется в прошлом. Но ребенок — вот он, ходит по Земле где-
то в нескольких километрах от меня. А с годами что-то не-
контролируемо стало меняться внутри. И поступки, кото-
рые 10 лет назад казались правильными и обоснованными
(в конце концов, кто ее просил беременеть?), вдруг переста-
ют быть таковыми. И ждешь неприятных сюрпризов уже не
от мира, а от самого себя. Что будет, если еще через шесть-
восемь лет он позвонит в дверь и скажет: “Здравствуй”?
Или это я позвоню к нему в дверь? ■
ЯНВАРЬ 2009
47
не помню, какого числа,
ФЕДЯ ОКАЗАЛСЯ
НЕОЖИДАННО
РЕБЕНКОМ, БЕЛЕ-
СЫМ
МАЛЬЧИКОМ
С БОЛЬШИМ НО-
СОМ. СРАЗУ СТАЛ
ЗВАТЬ МЕНЯ
ПАПОЙ
нул
,
Epidem.ru
JournaI-plaza.net
